Разработка методологических, теоретических и практических аспектов СПЭН потерпевших и свидетелей (Метелица Ю.Л., 1992; Шостакович Б.В., 1992; Печерникова Т.П., 1998; Морозова Н.Б., 1999; Бадмаева В.Д., 2003; Цыро И.В., 2005) продолжает оставаться наиболее актуальной задачей судебной психиатрии. Многогранность этой проблемы обусловлена тем, что роль этих субъектов судебно-следственного процесса чрезвычайно велика. Так, для точной правовой оценки судом противоправных действий обвиняемых большое значение имеет анализ психического состояния потерпевших и их поведение в уголовно-релевантный период, оценка степени тяжести вреда здоровью, при выявлении у жертвы психических расстройств, как следствия противоправных действий. Лица, признанные потерпевшими, в соответствии с Законом независимо от их возраста наделяются определенными процессуальными функциями. Потерпевшие обладают большими правами, чем свидетели. Но есть функция, общая для потерпевших и свидетелей, — это право и обязанность давать показания, которые становятся доказательствами по делу и играют важную роль в установлении истины.
Жестокое обращение с детьми, определение и распространенность.
Виктимность и виктимное поведение детей и подростков.
В последнее десятилетие увеличилось число публикаций, касающихся вопросов жестокого обращения с детьми, как в семье, так и за ее пределами (Асанова Н.К., 1997; Гурьева В.А. с соавт. 1998; Вострокнутов Н.В., 1998; Морозова Н.Б., 1996, 1999; Тарасевич Е.В., 1999; Тарабрина Н.В., 2001; Remschmidt H., 2001 и др.).
Под жестоким или плохим обращением с ребенком принято понимать «все формы физического и/или эмоционального плохого обращения, сексуальное насилие, отсутствие заботы, пренебрежение, торговля или другие формы эксплуатации, способные привести, или приводящие к фактическому ущербу для здоровья ребенка, его выживания, развития или достоинства в контексте отношений ответственности, доверия или власти» (ВОЗ, 2003).
Выделяют следующие формы плохого обращения с детьми:
1) Физическое насилие — это любое неслучайное нанесение повреждения ребенку в возрасте до 18 лет.
2) Сексуальное насилие — это использование ребенка или подростка другим лицом для получения сексуального удовлетворения.
3) Психологическое или эмоциональное насилие — хронические паттерны поведения, такие как унижение, оскорбление, издевательства и высмеивание ребенка.
4) Пренебрежение — это хроническая неспособность родителя или лица осуществляющего уход, обеспечить основные потребности ребенка, не достигшего 18-летнего возраста, в пище, одежде, жилье, медицинском уходе, образовании, защите и присмотре (Морозова Н.Б., 1994; Барденштейн Л.М., 1995; Асанова Н.К., 1997; Sheridan M.J., 1995; Bonner B., 1995). Однако в действительности те или иные виды жестокого обращения в изолированном виде практически не встречаются, как правило, имеет место сочетание пренебрежения основными нуждами ребенка с физическим, психологическим или сексуальным насилием.
По данным ВОЗ в 2000г. было установлено 57 тыс. случаев убийств детей до 15 лет. ЮНИСЕФ приводит следующую статистику: в мире 40 миллионов детей моложе 15 лет страдают от физического насилия и безнадзорности и нуждаются в медицинской и социальной помощи; 2 миллиона детей подвергаются эксплуатации посредством проституции и порнографии.
Ежегодно около 1 млн. девочек-подростков подвергаются сексуальному насилию, в отношении более 1,5 млн. детей и подростков совершается насилие со стороны отвечающих за их воспитание взрослых (Christoffel, 1990).
Сексуальное насилие, совершенное по отношению к ребенку (Child Sexual Abuse) рассматривается как особый вариант жестокого обращения и выделяется в самостоятельную проблему. Под сексуальным злоупотреблением понимается вовлечение детей и подростков в сексуальные действия, функции и последствия которых они не могут оценить. О сексуальном злоупотреблении говорят и в тех случаях, когда сексуальные действия осуществляются не против воли ребенка и без применения насилия. Наиболее распространенной формой такого насилия является инцест, т.е. половая связь между членами семьи, чаще всего между отцом и дочерью или отчимом и падчерицей. Во всех случаях ребенок находится во власти сексуального злоупотребления или в зависимости от насильника (Шостакович Б.В. с соавт., 1994; Ткаченко А.А., 1992, 1998; Морозова Н.Б., 1999).
Статистические данные о распространенности сексуального насилия над детьми и подростками в разных странах крайне противоречивы. Анализ зарубежной и отечественной литературы показывает, что этот вид насилия является наиболее скрытым (Потапов С.А., Ткаченко А.А., 1992; Шостакович Б.В. с соавт., 1994; Кон И.С., 1997, 1998; Green A.N. et al., 1980; Kendell-Tackett K.A. et al., 1993; Finkelhor D., 1994; Remschmidt H., 2001). Считается, что официальная статистика его недооценивает, независимые наблюдатели переоценивают, а действительное положение неизвестно из-за стремления семьи скрыть факты сексуального насилия, нечеткости дефиниций, отсутствия у многих жертв выраженных эмоциональных нарушений и ненадежности ранних и воскрешенных воспоминаний. Исследования распространенности сексуального насилия над детьми проводились в 21 стране. D.Finkelhor (1994) оценивая международную эпидемиологию сексуального насилия над детьми отмечает, что распространенность сексуального насилия в детстве среди женщин в разных странах колеблется от 7 до 36%, а среди мужчин — от 3 до 29%. Жертвами сексуального злоупотребления и сексуального насилия являются прежде всего девочки, около 80% которых моложе 14 лет. Преступники — главным образом мужчины в возрасте от 25 до 40 лет.
К сожалению, в нашей стране долгое время тема насилия была закрыта. Как отмечает Ю.М.Антонян (2001), сексуальная преступность обычно не привлекает к себе особого внимания за исключением тех из ряда вон выходящих случаев, когда обнаруживается серия жестоких убийств на сексуальной почве. Между тем борьба с сексуальными преступными посягательствами актуальна для каждой страны. В 1994 г., по данным МВД РФ, по отношению к несовершеннолетним были совершены 3110 преступлений сексуального характера, в 2001г. — 5706. Если среди потерпевших от всех насильственных преступлений несовершеннолетние составляют 10%, то при сексуальном насилии они становятся жертвами в 40% случаев.
Таким образом, дети и подростки обладают повышенной предрасположенностью (виктимностью) при определенных условиях становиться жертвой сексуального насилия.
Под виктимностью с точки зрения Н.Б.Морозовой (1999) следует понимать потенциальный комплекс психофизических свойств, который обусловливает неспособность несовершеннолетних своевременно понять сексуальную направленность действий преступника, их нравственно-этическую сущность и социальные последствия и (или) вырабатывать и реализовывать эффективные стратегии поведения в сексуально значимых ситуациях. Автором выделен у психически здоровых детей и подростков психологический комплекс виктимности, определяемый возрастным фактором (неспособность понимать характер и значение действий сексуальных действий в результате несформированности базовых психологических структур в сочетании с излишней доверчивостью, подчиняемостью, внушаемостью и т.д.); у несовершеннолетних с психическими расстройствами — патопсихологический симптомокомплекс виктимности, который формируется при взаимодействии возрастного, дизонтогенетического и психопатологического факторов. Удельный вес и степень влияния каждого из них зависит от выраженности нарушений психического функционирования. При грубом психическом дефекте с качественным изменением психической деятельности и патологической мотивацией поведения независимо от нозологической формы виктимность и механизмы виктимизации определяются психопатологическими структурами. Самостоятельное значение при этом имеют 2 типа психических расстройств: один из них характеризуется преобладанием интеллектуальных нарушений в виде выраженного умственного недоразвития; второму свойственны эмоционально-волевые расстройства со снижением или повышением двигательной активности при психопатоподобном синдроме. При отсутствии выраженных психических нарушений на первый план выступают дизонтогенетические проявления с ретардацией формирования базовых психологических структур полоролевой идентичности, незрелостью личностных образований, эмоционально-волевой неустойчивостью, неразвитостью морального сознания и недостаточностью критических и прогностических функций. Возрастной фактор привносит неспецифически возрастную кризовую симптоматику, которая участвует в формировании виктимного поведения и даже определяет его при патологически протекающем пубертатном кризе.
При совершении половых преступлений особое значение приобретает поведение жертвы. В ряде случаев потенциальная жертва своим поведением формирует ситуацию, в которой повышается вероятность причинения ей вреда. Выделяют следующие типы виктимного поведения детей и подростков: 1) Пассивно-подчиняемый (вариантами которых являются пассивно-оборонительное и пассивно-безучастное поведение); при первом варианте потерпевшие предпринимают робкие попытки противостоять посягателю, высказывают отрицательное отношение к происходящему, однако, активного сопротивления не оказывают; при втором варианте поведение потерпевших носит абсолютно пассивный характер и проявляется в полном подчинении, вплоть до безучастности к происходящему, отсутствии высказываний и просьб. 2) Псевдопровоцирующий тип — внешне напоминает провоцирующее поведение взрослых женщин и, характеризуется активным стремлением к взаимодействию с потенциальным преступником, проявлением интереса к вопросам сексуального характера, а иногда и прямым поощрением сексуальной активности, совместным употреблением алкогольных напитков и эйфоризирующих средств. 3) Неустойчивый тип — характеризуется крайней изменчивостью, отсутствием четкой линии поведения, противоречивостью действий и высказываний, сменой периодов пассивно-подчиняемого, псевдопровоцирующего и активно-оборонительного поведения.
Таким образом, виктимное поведение малолетних и несовершеннолетних является многофакторным феноменом, который заключается в нарушении произвольной регуляции поведения и реализации неэффективных стратегий в ситуациях сексуальных посягательств, что способствует превращению жертвы из потенциальной в реальную. Виктимное поведение (в отличие от провоцирующего) не является обстоятельством, смягчающим ответственность обвиняемого.
Психические расстройства, возникающие у малолетних и несовершеннолетних потерпевших — жертв сексуального насилия.
Сексуальные действия правонарушителя, часто сочетающиеся с физическим и психическим насилием, порой угрожающие жизни потерпевших, оказывают специфическое психотравмирующее действие и нередко приводят к возникновению у них разнообразных по глубине и продолжительности психогенных расстройств. В криминальной ситуации у большинства потерпевших возникает острая реакция на стресс (F43.0); в посткриминальной и следственной ситуациях, наиболее часто депрессивные реакции (F43.2), фобические тревожные расстройства (F40), посттравматическое стрессовое расстройство (F43.1), смешанное расстройство эмоций и поведения (F43.25). Феномен превращения сексуального насилия в специфическую психическую травму и структурно-динамические особенности развивающихся у несовершеннолетних психических расстройств зависят от комплекса факторов: характеристики сексуального посягательства, типологии криминальных ситуаций, индивидуально-психологических особенностей и возраста жертвы, наличия патологической почвы, психосоциальных влияний, а также дополнительных психогений.
Выделяют 2 варианта сексуального насилия: внесемейный и внутрисемейный. Их разделение связано с различиями этих двух видов как по виктимологическим, так и по клиническим параметрам.
Под «внутрисемейным типом» сексуального насилия подразумевают, как правило, инцест — кровосмешение, означающее сексуальное сожительство между близкими родственниками: родители и дети, братья и сестры, деды и внуки. Наиболее часто, по данным литературы, в инцестуозных отношениях состоят пары брат и сестра, значительно реже — отец и дочь, и совсем редко — отец и сын. Однако в уголовной и экспертной практике чаще встречаются два последних случая (Шостакович Б.В., Ушакова И.М., Потапов С.А., 1994). К внутрисемейному типу сексуального насилия относится и насилие со стороны некровных родственников и отчима. По сведениям D. Finkelhor (1984), наибольшему риску сексуального растления в малолетнем возрасте подвергаются девочки, воспитывающиеся отчимом. Обычно инцест начинается с малолетнего возраста потерпевших (чаще с 8-12 лет) и принимает характер длительного сожительства, нередко сочетающийся с другими формами жестокого и небрежного отношения. Как указывает Н.Б.Морозова (1999), при длительном инцесте, начавшемся в раннем возрасте, у потерпевших возникают характерные психические расстройства с определенной динамикой, которые укладываются в рамки своеобразных психогенных и патохарактерологических развитий личности. В основе психогенных развитий лежит дистресс, перерастающий в депрессию с аффективным истощением, которая сопровождается формированием личностных и психосексуальных расстройств.
При «внесемейном типе» сексуального насилия в большинстве случаев речь идет об однократном эпизоде сексуального насилия в ситуации конфликтно-стрессового (грубом и агрессивном поведении посягателя) взаимодействия, оказывающего на потерпевших выраженное психотравмирующее влияние. Н.Б.Морозовой (1999) выделены следующие этапы психогенного реагирования у потерпевших — жертв внесемейного типа сексуального насилия. Первый этап (аффектогенный) продолжается в течение всего периода взаимодействия жертвы с посягателем. Психотравмирующим фактором на этом этапе являются агрессивные действия сексуального характера, которые нередко сопровождаются физическим и психическим насилием, угрозой жизни потерпевших. Под влиянием психогении у несовершеннолетних возникают острые аффективные, аффективно-шоковые реакции различной глубины и продолжительности. Второй этап (адаптационный, эмоционально-когнитивный) характеризуется внутренней переработкой психотравмирующего события с осмыслением случившегося, фиксацией на аффективно значимых переживаниях, постепенно принимающих доминирующее положение. В это время на первый план выступают негативно окрашенные эмоции, тревога, страх, стыд, обида, злость, желание наказать обидчика, что сопровождается психогенным фантазированием. У потерпевших старшего подросткового возраста, вследствие осведомленности в вопросах половых отношений и понимания их сущности на личностно-социальном уровне, выраженными становятся чувства оскорбления, унижения их чести и достоинства. Возрастная личностная незрелость и недостаточность механизмов психологической защиты могут способствовать срыву индивидуального адаптационного барьера (Александровский Ю.А., 1976, 2000) и возникновению у некоторых потерпевших кризисных состояний и невротических проявлений. При этом в сознании у них формируется пессимистическая концепция будущего, доминируют негативные переживания, появляются искажения когнитивных процессов с идеями самообвинения и суицидальными мыслями. Третий этап (невротический) по времени обычно совпадает с началом следственных действий, которые зачастую становятся дополнительным психотравмирующим фактором. Обычно это связано с не всегда тактичным проведением допросов, необходимостью очных ставок, прохождения различных медицинских экспертиз, угрозами со стороны обвиняемых и их родственников, неделикатным поведением родителей и т.д. Все это нередко является для потерпевших более травматичнее, чем факт совершения в отношении них сексуального насилия. При этом у одних несовершеннолетних развиваются затяжные депрессивные состояния, у других происходит декомпенсация психического состояния, проявляющаяся в выраженном заострении присущих им характерологических особенностей и появлением невротических расстройств, у третьих возникает обострение или декомпенсация имевшейся ранее психической патологии.
Особенности сексуального насилия и криминальной ситуации играют двоякую роль в формировании психогенных расстройств у детей и подростков. Неспецифическое воздействие не зависит от возраста потерпевших и заключается в том, что в силу быстроты воздействия психотравмирующего события оно в полной мере не осознается и не сопровождается сознательной внутриличностной переработкой их содержания с возникновением в криминальной ситуации аффектогенных состояний, различной степени выраженности: от легкого кратковременного эмоционального напряжения и страха до аффективно-шоковых и субшоковых реакций с аффективным сужением сознания, фиксацией внимания на узком круге психотравмирующих обстоятельств, психомоторными нарушениями (преимущественно в виде заторможенности) и вазовегетативными проявлениями. Специфическое воздействие проявляется чаще у несовершеннолетних девочек, осведомленных в вопросах половых отношений, на этапе психосексуальных ориентаций при наличии у них способности понимать характер и значение сексуальных отношений на личностно-социальном уровне с интрапсихической переработкой негативного опыта и возникновением в посткриминальной и судебно-следственной ситуациях кратковременных и пролонгированных депрессивных реакций, посттравматического стрессового расстройства.
Возрастная специфика психогенных расстройств у малолетних и несовершеннолетних потерпевших заключается в преобладании невротического уровня депрессивных состояний и рудиментарности психопатологических проявлений.
Депрессивные состояния у несовершеннолетних потерпевших — жертв сексуального насилия характеризуются подавленным, тоскливым настроением с отсутствием аппетита, интересов, желанием «скорее забыть о случившемся», с чувством безнадежности, безысходности, разочарования. Доминирующий депрессивный компонент, как правило, сочетается с нарушениями сна, соматовегетативными расстройствами, повышенной тревожностью и т.д. По преобладающему аффективному компоненту чаще наблюдаются астено-депрессивный, тревожно-депрессивный и дисфорический варианты депрессий. Пролонгированная депрессивная реакция с длительным волнообразным течением (в среднем 3-6 месяцев) обычно наблюдается в подростково-юношеском возрасте при наличии органически обусловленной патологической почвы (явления минимальной мозговой дисфункции), у лиц с преобладанием тормозимого и истероидного радикала, а также с идеализированными представлениями о жизни и высокоморальными нравственными установками с чертами возрастной личностной незрелости. Депрессивный аффект внешне проявляется не всегда; потерпевшие с трудом, но справляются со своими обязанностями, посещают занятия, что требует от них определенных усилий, вместе с тем отмечаются снижение работоспособности, повышенная истощаемость, несвойственные ранее возбудимость, ранимость, плаксивость в сочетании с отгороженностью, замкнутостью, нарушения сна, сверхценные переживания, разнообразные фобии, депрессивные идеи отношения и чувство вины («сама виновата — не могла за себя постоять», «все знают и осуждают» и т.д.). Упоминания о психотравмирующей ситуации (проведение следственных мероприятий, экспертиз и пр.) вызывает кратковременное ухудшение состояния с углублением депрессивной симптоматики, с поглощенностью тягостными воспоминаниями, концентрацией сознания на событиях случившегося несчастья, депрессивными «руминациями» с появлением чувства вины, идей отношения, самообвинения, с суицидальными мыслями и даже попытками, которые следует расценить как истинные, поскольку их мотивация носит депрессивный (психопатологический) характер.
Проявления посттравматического стрессового расстройства среди жертв сексуального насилия встречаются достаточно часто (до 14%). Распространенность ПТСР среди данного контингента потерпевших объясняется тем, что сексуальная травма, являясь крайней формой насилия над личностью, относится к сильнейшему психотравмирующему и экстремальному событию. Как показывает эпидемиологическое исследование на протяжении жизни посттравматическим стрессовым расстройством заболевают 1% населения, а у 15% населения после тяжелых психических травм могут возникать симптомы этого заболевания (Чуркин А.А., 2001). В развитии ПТСР у потерпевших играют роль особенности сексуального насилия, характеризующиеся внезапностью, массивностью (изнасилование или несколько форм сексуального насилия одновременно) в условиях «конфликтно-стрессового» взаимодействия под влиянием агрессивного, грубого поведения посягателя (или группы посягателей) с применением физического принуждения. Клиническая картина расстройства характеризуется разнообразием проявлений: некоторые симптомы отмечаются практически у всех потерпевших, и являются облигатными признаками ПТСР у жертв сексуального насилия, ряд симптомов встречаются у большинства потерпевших (факультативные признаки), некоторые симптомы — лишь в единичных случаях. Облигатными симптомами являются: депрессивное настроение, повторные, ни с чем не связанные навязчивые воспоминания и мысли о случившемся (реминисценции), нарушения сна с повторными кошмарными сновидениями, в которых потерпевшие вновь переживают происшедшие события, резкое ухудшение состояния при ситуациях, напоминающих какой-либо аспект травмирующего события, психосоциальные нарушения (избегание разговоров, мест, связанных с ситуацией насилия, общения со сверстниками, отказ от посещения занятий и т.д.), снижение диапазона аффективных реакций, гипербдительность, фобические расстройства, соматовегетативные нарушения, ощущения униженности, оскорбленности. К факультативным признакам относятся чувство отрешенности, эмоциональной отчужденности, рассеянность внимания, ухудшение памяти, суицидальные мысли, неспособность ориентации на длительную жизненную перспективу. Лишь у единичных потерпевших отмечались навязчивые образы, проявлявшиеся внезапными яркими «наплывами» картин, отображающих детали происшедшего — состояние flash-back, навязчивые, неприятные ощущения в анально-генитальной области, выраженный психологический дистресс с двигательным беспокойством, тревогой, плачем при виде насильника на очной ставке. Расстройство характеризуется длительным и волнообразным течением.
Возрастные особенности психогенных состояний у малолетних потерпевших во многом зависят от характеристики сексуального насилия. При бесконфликтном взаимодействии и однократном совершении в отношении них развратных действий, особенно знакомыми людьми, очерченных психогенных состояний не развивается вообще. Данный факт объясняется отсутствием психотравмирующего эффекта сексуальных действий вследствие неосведомленности ребенка в вопросах половых взаимоотношений. При неагрессивном поведении посягателя действия сексуального характера воспринимаются детьми как игра, либо как неприятное, но не опасное для жизни событие. По мере взросления и приближения к пубертатному периоду растет осведомленность в вопросах половых отношений, сексуальные действия приобретают характер специфической сексуальной травмы. Поэтому в возрасте 11—12 лет уже наблюдаются очерченные психогенные расстройства, особенно выраженные при инцесте. В ситуации конфликтно-стрессового взаимодействия, при грубом и агрессивном поведении посягателя у малолетних детей в криминальной ситуации развиваются острые аффективные реакции по типу шоковых или субшоковых, в некоторых случаях — с помрачением сознания, дезориентировкой в окружающем, психомоторной заторможенностью, отсутствием речевого контакта и последующей амнезией криминального периода. В дальнейшем появляются невротические расстройства (энурез, логоневроз, страхи), атипичные депрессии, внешне проявляющиеся в нарушениях поведения, капризности, плаксивости, утрате игровых интересов, а также психосоматические и тревожно-фобические нарушения. В клинической картине тревожно-фобических расстройств доминируют тревога и страх. Страхи (фобии) возникают на фоне повышенной тревожности, выраженного беспокойства с внутренним напряжением, подавленным настроением, ощущением надвигающейся опасности, боязни повторения психотравмирующей ситуации в обстоятельствах, сходных предшествующему психогенному воздействию. Фабула страха четко связана с перенесенной травмой: дети боятся незнакомых лиц мужского пола, темных и пустых помещений, отказываются выходить на улицу, оставаться дома без родителей. Симптоматика усиливается под влиянием незначительных раздражителей, а также при проведении следственных мероприятий (повторные допросы, очные ставки и т.д.). Девиации поведения практически всегда сопровождают психогенные расстройства у детей и подростков. В части случаев поведенческие нарушения становятся не только ведущими в клинической картине психогенных расстройств, но оказываются их единственным выражением, их «маской» (Гурьева В.А., 1996). Клиническая картина поведенческих нарушений (по МКБ-10: «Смешанное расстройство эмоций и поведения») у потерпевших характеризуется как аффективными расстройствами, так и поведенческими реакциями: повышенная раздражительность, вспыльчивость, нетерпимость к замечаниям взрослых, склонность к демонстративным и внешнеобвиняющим формам реагирования, отсутствие «аффективного резонанса» к чужим переживаниям. Наиболее часто у потерпевших отмечаются реакции протеста, проявляющиеся непослушанием, грубостью, вызывающим поведением, агрессией и враждебностью по отношению к близким, в ряде случаев с аутоагрессией (попытка нанести самопорезы, медикаментозное отравление). Интенсивность аффективных расстройств колеблется от субдепрессивных до легких депрессивных состояний. Порой депрессивный компонент проявляется не всегда: потерпевшие внешне выглядят упорядоченно и спокойно, но за «фасадом» скрывается выраженная аффективная напряженность, которая выявляется при упоминании о случившемся, необходимости повторных допросов и воспоминаний деталей психотравмирующей ситуации.
Сложность и своеобразие психогенных расстройств при длительном внутрисемейном сексуальном насилии — инцесте, как указывает Н.Б.Морозова (2001) заключаются в том, что они развиваются не после однократных массивных психических травм, а в результате пролонгированного действия своеобразной сексуальной травмы, нередко сочетающейся с другими формами жестокого и небрежного отношения со стороны кровных или некровных родственников. Механизмы действия сексуальной травмы в этих случаях зависят от ее особенностей — массивности (частота и тяжесть сексуальных действий), преобладания острого, неспецифического, шокового или хронического, неагрессивного травматизирования, которое приобретает характер «жизненной ситуации» (Гурьева В.А., 1998) и сочетается с имитацией ребенком поведения посягателя. Кроме того, неоднозначность сексуальных эксцессов определяется возрастом детей, с которого они начинают подвергаться насилию, этапом психосексуального и уровнем психического развития, а также их биологическими и индивидуально-психологическими особенностями. При длительном инцесте, начавшемся в раннем возрасте, у потерпевших возникают характерные психические расстройства с определенной динамикой, которые укладываются в рамки своеобразных психогенных и патохарактерологических развитий личности. В основе психогенных развитий лежит дистресс, перерастающий в депрессию с аффективным истощением, которая сопровождается формированием личностных и психосексуальных расстройств. На 1-м этапе (психогенной сенсибилизации) сексуальные эксцессы приводят к возникновению аффективных субшоковых реакций с последующими астеническими и невротическими проявлениями. С возрастом в процессе психосексуального созревания с появлением и расширением информированности в области половых отношений и морально-нравственных норм появляется осознание инцеста как общественно неприемлемой формы. На 2-м этапе (невротическом) примерно с препубертатного возраста у потерпевших формируется комплекс аффективно насыщенных сверхценных переживаний с фиксацией на них, стойкое негативное отношение к посягателю, появляются депрессивные и личностные расстройства, агрессивное аутистическое фантазирование. По клиническим характеристикам чаще наблюдаются астенодепрессивные состояния; у органически стигматизированных лиц депрессия имеет дисфорическую окраску. Преобладает невротический уровень расстройств, но могут развиваться и глубокие депрессивные состояния с рудиментарными психотическими включениями, ауто- и гетероагрессивными мыслями и тенденциями. В структуре синдрома фантазирования типичны фантазии на тему избавления от источника насилия с образным представлением сцен его гибели от несчастных случаев или даже мыслями о собственном участии в его смерти. Трансформация личностных структур характеризуется нарастанием мозаичности с преобладанием сенситивной шизоидности или эксплозивности. При патохарактерологическом варианте наблюдается сочетание повседневного травматизирования с прямым культивированием родителями социально неприемлемых форм проявления сексуальной активности и имитацией ребенком существующих в семье отношений. Для него типично наличие выраженных психопатоподобных расстройств, которые сопровождаются психосексуальным дизонтогенезом в виде опережения и извращения становления сексуальности вплоть до формирования садомазохистских тенденций с гомосексуальной ориентацией у мальчиков. Для таких детей характерны сексуализированное поведение и игры, в которые они вовлекают других малолетних. Подобное поведение является примером вторичной виктимизации и способствует совершению по отношению к ним повторных посягательств уже другими лицами.
Кроме психогенных расстройств, сексуальное насилие, сопровождающееся нанесением жертве телесных повреждений, может приводить к травматическим повреждениям (ЧМТ) головного мозга, которые имеют важное судебно-психиатрическое и юридическое значение, поскольку при них у потерпевших нередко наблюдаются различной глубины нарушения сознания и последующая амнезия событий криминального периода. В таких случаях психиатрам приходится решать сложный комплекс вопросов о юридически значимых способностях потерпевших и тяжести вреда здоровью.
Методологические принципы экспертизы потерпевших.
Согласно ч. 1 ст. 42 УПК РФ «потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинении преступлением вреда его имуществу и деловой репутации». В соответствии с Законом потерпевшие наделяются определенными процессуальными функциями — правами и обязанностями. Они вправе знать о предъявленном обвиняемому обвинении, заявлять ходатайства и отводы, отказаться свидетельствовать против самого себя, своих родственников, давать показания на родном языке или языке, которым владеют, бесплатно пользоваться помощью переводчика, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, являться на допрос с адвокатом, активно отстаивать свои интересы, знакомиться с протоколами следственных действий, со всеми материалами уголовного дела, получать копии, заявлять отводы, ходатайства, выступать в прениях, выражать свое отношение к результатам следствия, задавать вопросы обвиняемым (а также реализовывать многие другие права в соответствии с ч. 2,3,4 ст. 42 УПК РФ) и, тем самым могут активно влиять на процесс расследования. Наряду с правами у потерпевших имеются обязанности: они не вправе уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя, прокурора и в суд (в случае неявки без уважительной причины они могут быть подвергнуты приводу), разглашать данные предварительного следствия. Одной из основных процессуальных функций является право и обязанность давать показания, которые становятся доказательствами по делу и имеют важное значение в установлении истины. За отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний они несут ответственность в соответствии со статьями 307 и 308 УК РФ. При этом Закон исходит из презумпции способности потерпевших реализовывать свои процессуальные функции в ходе предварительного и судебного следствия. Вместе с тем, эта способность может быть нарушена по разным причинам, особенно у лиц с психическими расстройствами. Поэтому для определения сохранности способности правильно воспринимать обстоятельства дела и давать показания в соответствии со ст. 196 УПК РФ обязательно назначается экспертиза с привлечением специалистов, вид которой законодательно не оговаривается. В экспертной практике в отношении конкретного потерпевшего работниками судебно-следственных органов обычно формулируется комплекс вопросов, решение которых невозможно без четко разработанной методологии, определения предмета и методов исследования. Выделяют 4 вида судебно-психиатрической экспертизы потерпевших, методология которых разработана Ю.Л.Метелицей (1990):
экспертиза по определению психических расстройств, обусловливающих «беспомощное состояние»;
экспертиза по определению психических расстройств, нарушающих способность давать показания;
экспертиза по определению психических расстройств, нарушающих уголовно-процессуальную дееспособность;
экспертиза по определению степени тяжести вреда здоровью, повлекших психические расстройства
Каждый из них характеризуется собственной проблематикой, предметом исследования, задачами, но все они объединены процессуальной фигурой потерпевшего. Поэтому в отношении каждого потерпевшего независимо от категории уголовного дела может быть назначен любой из видов СПЭ и, одновременно, в отношении конкретного потерпевшего могут быть сформулированы разные вопросы. Важным методологическим принципом является то, что объект исследования (психическое состояние потерпевшего) и предмет каждого вида экспертиз необходимо соотнести с юридически значимыми ситуациями, которые проходит лицо, оказавшееся жертвой преступления (предкриминальная, криминальная, посткриминальная, следственная, судебная, постсудебная).
Анализ публикаций в области виктимологии и судебной психиатрии показывают, что психические расстройства у потерпевших имеют важное юридическое и судебно-психиатрическое значение (Метелица Ю.Л., 1990; Антонян Ю.М., 1993; Печерникова Т.П., 1993; Шостакович Б.В., 1994; Морозова М.В., 1995; Догадина М.А., 1998; Морозова Н.Б., 1999 и многие др.). Их влияние в предкриминальной ситуации нередко приводит к виктимному поведению жертвы и способствуют совершению в отношении нее противоправных действий; в криминальной ситуации — на способность понимать характер и значение сексуальных действий и оказывать сопротивлении («беспомощное состояние»), в судебно-следственной — на способность давать показания и т.д.
Доказано, что малолетним и несовершеннолетним потерпевшим целесообразно проведение комплексных психолого-психиатрических (КСППЭ) и комплексных психолого-сексолого- психиатрических экспертиз (КСПСПЭ). В их задачи входит помимо выявления и судебно-психиатрической оценки психических расстройств, определение возрастных, индивидуально-психологических, личностных особенностей, выявление и определение формы дизонтогенеза, этапа психосексуального развития потерпевших, сформированности базовых психологических структур, ответственных за понимание потерпевшими характера и значения сексуальных действий (особенно в препубертатном и подростковом возрасте), а также степени взаимного влияния всех факторов на формирование той или иной юридически значимой способности несовершеннолетних потерпевших и конкретной меры ее проявления в ситуации совершения правонарушения и в ходе судебно-следственного процесса. Все эти вопросы носят междисциплинарный характер и не могут быть решены в рамках изолированных, базовых экспертиз. Соответственно возникает необходимость определения границы компетенции участвующих в экспертизе специалистов.
В компетенцию психиатра-эксперта входят выявление, диагностика, клинико-динамическая квалификация психических расстройств, согласно современной классификации болезней (МКБ-10), оценка психопатологических особенностей потерпевших на различных этапах юридически значимой ситуации. В компетенцию психолога-эксперта входят оценка возрастных, индивидуально-психологических, личностных особенностей потерпевших, анализ эмоционального состояния, их регулятивное влияние в интересующий судебно-следственные органы период. К компетенции сексолога-эксперта относится оценка этапа психосексуального развития потерпевших, определение базовых психологических структур полоролевой идентичности, понятийной фазы формирования сексуальности, т.е. уровня информированности в вопросах взаимоотношения полов и восприятие ими специфической направленности деликта, а также выявление особенностей при дизонтогенетическом развитии, сексуальных расстройств, возникших в результате сексуального насилия (при длительном инцесте). Но, несмотря на разграничение сфер компетенции специалистов происходит их взаимодействие и взаимодополняемость с целью выработки дифференцированного экспертного заключения.
К совместной компетенции экспертов относится установление «функционального» диагноза, определение влияния психического расстройства, возрастных особенностей и т.д. на юридически значимые способности потерпевших, т.е. решение экспертных вопросов.
Алгоритм экспертного исследования при освидетельствовании потерпевших должен складываться из трех последовательных этапов:
Первый этап — судебно—психиатрическое исследование, направленное на диагностику, синдромологическую квалификацию психического расстройства у потерпевших на различных этапах юридически значимой ситуации.
Второй этап — исследование возрастных, индивидуально-психологических, личностных особенностей потерпевших, в том числе особенностей их психосексуального развития, которые влияют на содержательную сторону юридического критерия.
Третий этап — интегративная оценка юридически значимых способностей потерпевших с психическими расстройствами и без таковых в уголовно-релевантный период с последующими формулировкой общего вывода и решения экспертных вопросов.
Систему экспертных оценок при освидетельствовании несовершеннолетних потерпевших составляют следующие основные принципы:
Комплексность подхода с учетом всех факторов: возрастного (уровень психического развития, внушаемость, подчиняемость, склонность к фантазированию, развитость долговременной памяти, абстрактного мышления, осведомленность в вопросах половых отношений, сформированность критических и прогностических способностей); дизонтогенетического (ретардация или опережение психического и психосексуального развития); психопатологического (степень выраженности психических нарушений, качественное изменение психического функционирования с патологической мотивацией поведения) и ситуационного.
Необходимость индивидуального и дифференцированного подхода к решению экспертных вопросов с учетом клинических особенностей психогенных расстройств их проявлений и динамики в каждом конкретном случае.
Динамичность при решении экспертных вопросов с ретроспективной, презентальной и прогностической оценкой способности несовершеннолетних потерпевших выполнять те или иные функции на различных этапах юридически значимой ситуации;
Последовательность анализа потенциальных способностей (в ходе исследования) и актуальной возможности их реализации в различных юридически значимых ситуациях, а также установление конкретных вариантов их ограничений и нарушений;
Одновременность изучения юридически значимых категорий — способности понимать характер и значение сексуальных действий преступника, способности давать показания и «уголовно-процессуальной дееспособности».
КСППЭ по определению «беспомощного состояния».
Одним из важнейших юридических понятий, рассматриваемых правоохранительной системой не только как признак состава преступления (ст.ст. 105, 111, 112, 117, 131, 132 УК РФ), но и как обстоятельство, усугубляющее ответственность (п.3 ст.63 УК РФ), является «беспомощное состояние» жертвы преступления. В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ №4 от 22 апреля 1992г. «О судебной практике по делам об изнасилованиях» его критериями является неспособность потерпевших в силу физического или психического состояния (малолетний возраст, физические недостатки, расстройство душевной деятельности и иное болезненное либо бессознательное состояние и т.п.) понимать характер и значение совершаемых с ней (с ним) действий или оказывать сопротивление. Констатация «беспомощного состояния» относится к компетенции суда; задачей КСППЭ является выявление психических расстройств или психологических особенностей, которые в момент сексуального насилия обусловливают развитие беспомощного состояния. Медицинский критерий беспомощного состояния включает широкий круг психических расстройств. Как считает И.А.Кудрявцев перечень причин, лежащих в основе «беспомощности», остается открытым, к ним можно отнести и другие, например, «парализующий волю аффект страха», а во главу угла следует ставить результирующий дизрегулятивный эффект различных обстоятельств, вызванных действием сходных, но не идентичных психическим расстройствам состояний. Юридический критерий содержит интеллектуальную (способность понимать характер и значение) и волевую (возможность оказывать сопротивление) составляющие. Наличие любого из этих компонентов является достаточным для констатации состояния беспомощности. Содержательная трактовка интеллектуальной составляющей беспомощного состояния может быть осуществлена на основе уровней понимания, выделенной Ю.Л.Метелицей (1988): понимание внешней стороны юридически значимых событий; понимание их фактической стороны; социального значения криминальных событий и социального значения криминальных событий на уровне личностного смысла. При этом для констатации беспомощности достаточно нарушения понимания на одном из выделенных уровней.
Анализ статей УК РФ и УПК РФ, касающихся потерпевших, а также исследования в области виктимологии показывают, что при сексуальном насилии важное правовое значение приобретает способность жертвы осознавать специфический характер противоправных действий правонарушителя и оценивать те негативные последствия, которые они могут вызвать. М.М.Коченов (1980) предложил следующие показатели правильного понимания потерпевшими характера и значения сексуальных действий: осознание угрожающего характера ситуации на ранних этапах ее развития; правильное понимание нравственно-этической стороны происходящего, которое может отсутствовать при понимании фактической стороны (биологического смысла) сексуального правонарушения. И.А.Кудрявцевым (1988) разработана категория понимания потерпевшими характера и значения, совершенных в отношении них сексуальных действий. Понимание «характера» действий — это прежде всего отражение их содержательной стороны, основанное на информированности в сексуальных вопросах: функциональных особенностях разных полов, физиологии половых отношений, принятых нормах их проявлений, знание вопросов зачатия и деторождения. Понимание «значения» действий охватывает смысловой аспект по трем направлениям: со стороны осознания своих целей и мотивов к мотивам и целям преступника в криминальной ситуации; оценка последствий к будущему, а также отношение этих действий к морально-нравственным и правовым нормам. По мнению О.Д. Ситковской (2000) способность правильно понимать действия посягателя не может быть однозначно и прямо соотнесена с возрастом потерпевшей. Неспособность девочек моложе 10 лет понимать характер и значение совершаемых с ними действий на практике почти не вызывает сомнений. В отношении же девочек 10-12 лет этот вопрос приходится специально выяснять. Как отмечают А.А.Ткаченко и М.А.Догадина (1998), способность понимать характер и значение сексуальных действий зависит от возраста ребенка, этапа психосексуального развития. Доказано, что сформированность этой способности напрямую не зависит от паспортного возраста, а определяется этапом психосексуального развития ребенка и отличается большой вариабельностью, особенно при дизонтогенезе. Способность понимать характер и значение сексуальных действий формируется у детей в ходе развития полового самосознания, полоролевого поведения и психосексуальных ориентаций в структуре сознания, самосознания и образа «я». Полнота этой способности зависит в первую очередь от сформированности базовых психологических структур полоролевой идентичности. На этапе полового самосознания (до 7- летнего возраста) у малолетних эта способность полностью отсутствует, т.к. дети владеют лишь информацией о формальном различии полов, а понятийная фаза сексуальности не развита. При нормативном развитии на этапе полоролевого поведения (до 13-14 лет) у детей происходит формирование психологических базовых структур половой и полоролевой идентичности, понятийная фаза формирования сексуальности характеризуется совмещением приобретенной информации с социально ожидаемыми формами ее реализации. Поэтому дети понимают характер сексуальных действий, а понимание их значения может быть различным. На этапе психосексуальных ориентаций у несовершеннолетних потерпевших обычно завершается формирование базовых структур полоролевой идентичности, понятийная фаза характеризуется становлением направленности либидо в соответствии с индивидуальными особенностями и нормами микросоциальной среды, поэтому большинство несовершеннолетних понимают характер и значение сексуальных действий. Ограничения могут наблюдаться при асинхрониях психосексуального развития в результате дисгармоничного становления психических структур, задействованных как в основах полоролевой идентичности, так и в понятийном компоненте сексуальности. При этом важное значение приобретает уровень развития морального сознания и интериоризация высших нравственно-этических представлений. При психических расстройствах в результате психосексуального дизонтогенеза может наблюдаться нарушение сроков становления сексуальности, что отражается на формировании способности потерпевших понимать характер и значение сексуальных действий (Ткаченко А.А., Догадина М.В., 1998).
Таким образом, принципиальная (потенциальная) способность несовершеннолетних потерпевших понимать характер и значение сексуальных действий формируется в процессе онтогенеза и зависит от этапа психосексуального развития, а также от степени выраженности психических расстройств независимо от их нозологической принадлежности. Как указывает Н.Б.Морозова (1999) у несовершеннолетних с психическими расстройствами потенциальная способность понимать характер и значение сексуальных действий обусловлена взаимодействием 3 факторов: возрастного (несформированность базовых психологических структур этапа психосексуальных ориентации), дизонтогенетического (нарушение возрастных закономерностей становления сексуальности в виде ретардации или асинхроний) и психопатологического (выраженность общего психического дефекта). При выраженном интеллектуальном недоразвитии и эмоционально-волевых расстройствах с качественным нарушением процессов восприятия и осознания информации, при клинически оформленном психопатоподобном синдроме, патологической внушаемости и фантазировании эта способность нарушена или отсутствует независимо от возраста потерпевших. У потерпевших с нерезко выраженным общим психическим дефектом ведущая роль принадлежит дизонтогенетическому фактору (ретардация психического и психосексуального развития, личностная незрелость с эмоционально-волевыми нарушениями). При длительном инцесте сексуальное насилие происходит на фоне непрекращающегося психического и психосексуального развития с постепенным формированием и расширением информированности детей в области половых отношений, что приводит к необходимости дифференцированных экспертных заключений. В таких случаях на период начала сексуального насилия у малолетних констатируется отсутствие потенциальной способности понимать характер и значение сексуальных действий, а на момент его окончания — ее наличие в полной или неполной мере. При установлении актуальной возможности реализации потенциальной способности в конкретной ситуации несовершеннолетних потерпевших понимать характер и значение совершаемых с ними действий ведущее значение приобретает ситуационный фактор. Автором выделены 3 типа ее ограничений или утраты: психогенный (в результате психотравмирующего воздействия сексуального насилия и острых аффективно-шоковых или субшоковых реакций); травматический (при получении ЧМТ с нарушением сознания); интоксикационный (вследствие состояния опьянения и интоксикации при приеме различных средств).
Способность оказывать сопротивление напрямую зависит от сохранности интеллектуального компонента; ее ограничение может возникать при эмоционально-волевых расстройствах гиподинамического типа в рамках различных психопатологических состояний, у личностей, склонных к психогенной дезорганизации в стрессовых ситуациях, а также при субъективной оценке потерпевшими ситуации как безвыходной. Иногда эта способность снижается и при алкогольном опьянении, протекающем без нарушений сознания, но сопровождающемся выраженным миорелаксирующим эффектом.
Экспертная оценка способности малолетних и несовершеннолетних потерпевших давать показания.
Чрезвычайно важное значение для следствия и суда имеют показания свидетелей и потерпевших. Поэтому, если возникают сомнения в их способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела и давать показания обязательно назначение судебно-психиатрической экспертизы (ст. 196 п.4 УПК РФ). Необходимо отметить, что свидетелям в отличие от потерпевших такая экспертиза может проводиться только с их согласия или с согласия их законных представителей (ст. 195 п.4 УПК РФ).
Разработке проблемы свидетельских показаний посвящены работы многих отечественных и зарубежных психологов, психиатров и юристов (Сербский В.П., 1895; Kraft-Ebing R., 1895; Gross G., 1899; Binet A., 1900; Корсаков С.С., 1901; Stern W., 1904; Крамер А., 1904; Канторович Я.А., 1925; Брусиловский А.Е., 1935; Введенский И.Н., 1944; Юсевич Л.С., 1940, 1950; Бунеев А.Н., 1954; Фрейеров О.Е., 1958 и др.). Особое место в этих работах занимали проблема лжи при свидетельствовании и анализ самих показаний. P.Lempp (1983) развивал точку зрения, что эксперт должен ограничиться рассмотрением правильности показаний, а не оценивать их достоверность. В некоторых европейских странах (Германия, Польша, Швеция) оценка достоверности свидетельских показаний отнесена к предмету экспертизы. В частности, в Германии существует система принципиальных критериев «реальности показаний» (АСОК), разработанная для оценки правдивости детских показаний, особенно в случаях правонарушений сексуального характера, когда показания ребенка являются единственным доказательством по делу. В нашей стране кардинальным принципом судебно-психологической и психиатрической экспертизы является изучение психического состояния потерпевшего в динамике и установление принципиальной возможности давать показания, а не определение их достоверности, что относится к компетенции суда. Как отмечает Т.П.Печерникова (1997), практика ведения уголовного процесса свидетельствует, что зачастую правильная оценка следствием и судом показаний потерпевших, даже не имеющих каких-либо психических нарушений является непростой задачей. Вместе с тем показания в ходе экспертизы подвергаются тщательному анализу, так как они содержат важную информацию о динамике психического состояния и являются дополнительным объектом исследования наряду с медицинской документацией и другими материалами дела. Б.В.Шостакович (1992) подчеркивает, что экспертиза по определению способности давать показания сложнее оценки вменяемости, поскольку здесь необходимо выяснить психическое состояние не только в момент деликта, но и в период следственных мероприятий, а также прогнозировать способность адекватного поведения и руководства своими действиями и высказываниями во время судебного разбирательства. Таким образом, своеобразие экспертизы заключается в том, что вопрос о способности давать показания может быть поставлен применительно к любому этапу юридически значимой ситуации вплоть до судебного заседания, т.е. возникает необходимость ретроспективной, презентальной (в настоящее время) и прогностической оценки психического состояния подэкспертного (Шишков С.Н., 1988; Метелица Ю.Л., 1990). Естественно, что в зависимости от психического состояния оценка способности давать показания в разные периоды времени может быть различной. Из этого вытекает важнейшее положение о необходимости различать потенциальную способность и актуальную возможность ее реализации в конкретной юридически значимой ситуации и о предмете комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы (КСППЭ), общие методологические подходы которых определены И.А.Кудрявцевым (1999). Под потенциальной (принципиальной) способностью давать показания понимается сохранность психических процессов и психологических структур, ответственных за регуляцию процессов восприятия и воспроизведения информации, отсутствие дефектов сенсорных систем. Актуальная возможность давать показания есть реализация потенциальной способности в конкретной ситуации. Предмет КСППЭ по определению способности потерпевших давать показания определен как «такие качества психических расстройств и сопутствующих психологических особенностей и обстоятельств (возрастных, личностных, эмоциональных и др.), совокупное дезрегулятивное влияние которых на познавательные процессы и личностное функционирование определяет невозможность (ограничивает возможность) потерпевших преступления правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания» (Кудрявцев И.А., 1999).
Изучению формирования показаний у детей, их возрастным особенностям, а также технике допроса детей уделяется большое внимание (Внуков В.А., Брусиловский А.Е., 1929; Сильчева Н.П., 1974; Осипова Н.Р., 1978; Тихонов Ю.С., 1978 и др.). По мнению Н.Р.Осиповой (1978), с психологической позиции под способностью правильно воспринимать важные для дела обстоятельства малолетнего свидетеля следует понимать два качественно различных уровня отражения ситуации. В большинстве случаев для привлечения ребенка в качестве свидетеля достаточным является его способность отражать чисто внешнюю, формальную сторону обстоятельств; в других — необходим иной уровень: понимание ребенком внутреннего содержания, осознания объективного значения происходящего. Как отмечает И.А.Кудрявцев (1999) внешней, фактической стороной воспринимаемых событий является восприятие их на уровне чувственного отражения, т.е. восприятие предметов, их сочетаний, действий обвиняемого, окружающих и своих собственных, а также их последовательность и др. Внутренняя, содержательная сторона — это понимание объективного (культурного, социального) значения происходящего события, оценивание его как такового в момент происшествия, т.е. способность понимать сущность события «во всей его целостности». Не всегда однозначно и бесспорно решение вопроса о способности детей давать показания, особенно если это касается сексуальных правонарушений. Так, по мнению Е.М.Холодковской с соавт. (1980, даже если малолетние потерпевшие по делам о половых преступлениях не страдают психическим заболеванием, это еще не значит, что они могут выступать в суде и давать показания, т.к. они не понимают значения совершенных в отношении них действий и не воспринимают их как сексуальное посягательство. М.М.Коченов (1980) указывал, что при совершении развратных действий, сущности которых дети не понимают, но способны запечатлеть в памяти сами поступки, следует признать, что ребенок может давать показания, поскольку доказательством может служить простое описание фактов без оценки их внутреннего содержания. Аналогичного мнения придерживаются Б.З.Шаихова (1993), М.В.Догадина (1998) которые считают, что несмотря на непонимание ребенком характера и значения сексуальных действий, он может правильно воспринимать внешнюю, фактическую сторону обстоятельств, имеющих значение для дела, и давать об этом показания. Новый подход к экспертной оценке способности малолетних и несовершеннолетних потерпевших давать показания предложен М.В.Морозовой (1995). Ею выделены 4 фактора: возрастной, личностный, дизонтогенетический и ситуационный, различные сочетания которых ограничивают способность воспринимать и возможность воспроизводить как внешнюю, так и содержательную сторону событий.
Как известно, любое показание представляет собой воспоминание, т.е. воспроизведение прежде полученных впечатлений, точность и правильность которых зависит от способности к восприятию, фиксации, полноты произвольного восстановления в сознании пережитого, умения выразить свое воспоминание словами (вербализация), а также от условий, в которых происходит восприятие и яркости пережитых событий. Условно процесс формирования показаний можно разделить на три стадии: восприятие, запоминание и воспроизведение. Важнейшей характеристикой восприятия является его осмысленность, которая формируется у малолетних в процессе онтогенеза и достигает высшего, категориального, уровня у взрослых. При этом развивается способность адекватно отражать не только физические объекты, но и существенные связи предметов и явлений, а также ситуации взаимодействия между людьми. Важное значение для объективного отражения действительности имеет индивидуальный жизненный опыт детей, поэтому простые события они могут воспринимать и воспроизводить правдиво, а особые сложности возникают при восприятии ими обстоятельств, сущности которых они не знают и не понимают. Вместе с тем даже в таких случаях дети могут дать информацию о конкретных вещах. У детей с нормативным психическим развитием потенциальная способность давать показания, как правило, сохранена; ограничения касаются только уровня осмысления сложных событий, особенно при их сексуальном характере. Поэтому дети могут воспринимать только внешнюю, фактическую сторону событий криминального периода. У детей с дизонтогенезом возможно нарушение как потенциальной, так и актуальной способности давать показания (Морозова М.В., 1995; Кудрявцев И.А. и соавт., 1996).
Н.Б.Морозовой (1999) выделены 3 варианта нарушения или ограничения актуальной возможности реализации потенциальной способности потерпевшими правильно воспринимать обстоятельства, имеющие юридическое значение: психогенный, травматический и интоксикационный, которые определяются ситуационным фактором. Как указывает автор, при психогенном варианте в зависимости от личностных особенностей и характера сексуального насилия у потерпевших могут развиваться острые аффективные реакции вплоть до субшоковых и шоковых с глубоким аффективным сужением сознания, что может привести к парциальному ограничению (а в некоторых случаях и нарушению) актуальной способности правильно воспринимать обстоятельства дела. При травматическом варианте в результате черепно-мозговых травм с потерей сознания также может возникать парциальное ограничение актуальной способности на период нарушенного сознания. Интоксикационный вариант наблюдается при состояниях выраженного алкогольного (наркотического, токсикоманического) опьянения и характеризуется нарушением сознания в виде оглушения различной глубины вплоть до сопора и комы. Все эти варианты сопровождаются более или менее длительной амнезией событий, происходивших в криминальном периоде, что обусловливает парциальное ограничение способности потерпевших даватьпоказания в ходе следствия при сохранной способности воспринимать обстоятельства, имевшие место до развития у них нарушений сознания и после его восстановления.
Таким образом, возможны следующие варианты ограничения способности потерпевшими и свидетелями давать показания: по уровню осмысления (у малолетних и несовершеннолетних с психическими расстройствами при наличии у них потенциальной способности воспринимать внешнюю, фактическую сторону событий); отсроченное воспроизведение обстоятельств дела (у малолетних — вследствие несформированности у них долговременной памяти и у несовершеннолетних с психическими расстройствами при наличии у них мнестических нарушений); парциального характера (у лиц с ограниченной актуальной возможностью реализации потенциальной способности воспринимать события в результате различных видов амнезий после ЧМТ, состояний интоксикации или аффективно-шоковых реакций); временнoго характера (при декомпенсации психических расстройств, психогенных депрессиях, травматической болезни и т.д., в связи с медицинскими противопоказаниями участвовать в следственном процессе до улучшения состояния).
Экспертная оценка психических расстройств у потерпевших при получении ими черепно-мозговой травмы в уголовно-релевантный период и заключение о сохранности способности давать показания зависит от клинического оформления конкретного периода ЧМТ (в острый период от глубины и продолжительности нарушенного сознания, в подострый и отдаленный периоды от динамики мнестических нарушений, выраженности психоорганического синдрома), и поэтому может изменяться в процессе течения травматической болезни головного мозга (ТБГМ), что требует динамического подхода при освидетельствовании.
Внушаемость и склонность к фантазированию, по мнению многих авторов, способна существенно влиять на способность детей и подростков давать показания. Как известно, внушаемость зависит от возраста детей и от личностных особенностей. По мере взросления, накопления личного опыта и знаний они становятся менее внушаемыми; для подростков характерна не столько внушаемость, а сколько подверженность индуцированию со стороны авторитетных лиц и лидеров референтных групп. Фантазирование является особенностью детской психики: маленькие дети легко включаются в мир своих фантазий и верят в них, в то же время они не смешивают их с реальностью и понимают условность фантазирования. У психически здоровых детей эти феномены носят возрастной, непатологический характер и должны рассматриваться как факторы риска в совокупности с другими условиями (Кудрявцев И.А. и соавт., 1996). У несовершеннолетних с психической патологией, в структуру которой входят синдром фантазирования и внушаемость, необходимо оценить степень выраженности и патологичности этих феноменов, выявить коморбидные психические расстройства и их влияние на способность потерпевших воспринимать события и их воспроизводить, произвольно регулировать свое поведение. К признакам патологичности синдрома фантазирования относят доминирование фантазий в сознании, готовность к перевоплощению, визуализацию образов, отрыв от реальности, утрату произвольности и критики, перерастание в бред воображения и детерминирование в поведении (Гурьева В.А., 1998). Патологическая внушаемость также выявляется не изолированно, а в структуре психических расстройств. Поэтому оба эти феномена должны оцениваться в сочетании с другими синдромами в системе экспертных оценок юридически значимых способностей малолетних и несовершеннолетних потерпевших. Также их необходимо учитывать работникам следствия при допросах малолетних, так как вопросы, носящие наводящий характер, могут существенно искажать содержание ответов и таким образом влиять на ход расследования. Именно поэтому при допросе детей следует избегать наводящих вопросов, обобщений, использования незнакомых им понятий и терминов, названий предметов и действий, а ответы фиксировать дословно. Большинство потерпевших могут давать показания; если же экспертная комиссия выявляет нарушение или ограничение той или иной составляющей, то в заключении должен быть четко указан их вариант и временнoй период, на который они распространяются. Только при таком подходе работники правоохранительных органов получат возможность эффективно использовать результаты экспертизы.
Уголовно-процессуальная дееспособность малолетних и несовершеннолетних потерпевших.
Малолетние и несовершеннолетние потерпевшие по сравнению с взрослыми занимают особое процессуальное положение. Возрастной аспект закреплен в ст.280 УПК РФ, в соответствии с которой при допросе потерпевших и свидетелей в возрасте до 14 лет обязательно участвуют педагог и законный представитель, а по усмотрению суда и в возрасте от 14 до 18 лет участвует педагог. Допрос несовершеннолетних, имеющих физические или психические недостатки, проводится во всех случаях в присутствии педагога. Перед допросом свидетелей и потерпевших, не достигших возраста 16 лет, им разъясняется значение для уголовного дела полных и правдивых показаний. Об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний эти лица не предупреждаются и подписка у них не берется. В целях охраны прав несовершеннолетних по ходатайству сторон их допрос может быть проведен в отсутствии подсудимого. По окончании допроса с разрешения председательствующего они могут покинуть зал судебного заседания. Несовершеннолетние в возрасте до 14 лет не подлежат приводу в случае неявки по вызову без уважительной причины (п.6 ст.113 УПК РФ). И, хотя УПД несовершеннолетних имеет законодательное ограничение по возрасту, при отсутствии у них медицинских противопоказаний или нарушений способности давать показания они участвуют в ходе расследования. Общеизвестно, что дача показания является хоть и важнейшей, но не единственной из процессуальных функций потерпевших, по закону они наделены широким диапазоном прав и обязанностей, регламентированными ст. 42 УПК РФ. Поэтому отдельно выделяется экспертиза по определению психических расстройств, нарушающих уголовно-процессуальную дееспособность. Вместе с тем понятие «уголовно-процессуальной дееспособности» потерпевших в УПК РФ отсутствует. В работах судебных психиатров (Лунц Д.Р., 1966; Шостакович Б.В., Парфентьева О.В., 1977; Боброва И.Н., Шишков С.Н., 1979, 1986; Метелица Ю.Л., 1990; Печерникова Т.П., соавт., 1993; Морозова Н.Б., 1999) неоднократно поднимается вопрос о необходимости введения этой нормы в уголовно-процессуальный закон.
Проводимые клинико-психопатологические исследования жертв сексуального насилия показывают, что участие детей в судебно-следственном процессе является для большинства из них психотравмирующим фактором, приводящим к появлению у них негативных переживаний и развитию психогенных расстройств. Ф.В.Кондратьев (1987) особо подчеркивает деонтологические аспекты и необходимость чрезвычайно деликатного отношения к жертвам сексуального насилия, создания психологической атмосферы доверия и доброжелательности, осторожности при выяснении вопросов интимного характера. По мнению Ф.С.Сафуанова (1998), экспериментально-психологическое исследование жертв сексуального насилия должно проходить не только как диагностическая процедура, но и как психотерапевтический процесс. Вместе с тем практика показывает, что независимо от возраста потерпевшие исполняют свои процессуальные функции, многократно подвергаются допросам, участвуют в очных ставках, во всевозможных экспертизах и пр. Процесс допроса, некорректно поставленные вопросы, незнакомая обстановка зачастую обладая психотравмирующим эффектом могут приводить к затяжному течению имеющихся психогенных расстройств, а в ряде случаев определяют триггерный (пусковой) механизм в их возникновении. Кроме того, многократно повторяя свои показания о сексуальных действиях посягателя, ребенок непроизвольно задумывается о них, начинает понимать неправомерность и запретность этих действий. Все это может привести к преждевременному интересу ребенка к вопросам половых взаимоотношений и нарушению их психосексуального развития.
Таким образом, существуют два аспекта участия детей — жертв сексуального деликта в судебно-следственных мероприятиях: один из них связан с необходимостью реализации ими своих процессуальных прав и обязанностей; другой — в этико-деонтологических факторах и важности охраны психического здоровья потерпевших и профилактики психотравмирующих воздействий различных процедур, которым они подвергаются в процессе следствия.
Придерживаясь позиции необходимости максимальной защиты прав потерпевших, особенно детей, с учетом добровольности, а также необходимости разработки клинико-психологических критериев и системы экспертных оценок «уголовно-процессуальной дееспособности» малолетних и несовершеннолетних потерпевших нами выделяются следующие вариантынарушения или ограничения потенциальной способности потерпевших участвовать в судебно-следственном процессе и актуальной возможности ее реализации в конкретной юридически значимой ситуации: возрастной (законодательное ограничение самостоятельного участия до 18 лет); психопатологический (наличие выраженных психических расстройств, лишающих возможности давать показания и произвольно регулировать свое поведение); ситуационный (вследствие психотравмирующего влияния расследования); деонтологический или по клиническому прогнозу (Ткаченко А.А., 2003) (при малолетнем возрасте потерпевших в целях охраны психического здоровья ребенка, т.к. многократные допросы неосведомленного в вопросах половых взаимоотношений ребенка в последующем могут нарушать его психосексуальное развитие). При вынесении экспертного заключения о способности малолетними и несовершеннолетними потерпевшими исполнять свои процессуальные функции возникает необходимость ретроспективного анализа, презентальной и прогностической оценки состояния потерпевших в различных юридически значимых ситуациях; при временном ограничении, в зависимости от средней продолжительности течения различных форм психогенных расстройств и выраженности клинической картины, необходим дифференцированный и индивидуальный подход; заключение экспертной комиссии может носить как категоричный, так и рекомендательный характер по медицинским или деонтологическим мотивам.
Принципы определения вреда здоровью от повреждений, повлекших психические расстройства.
В результате противоправных действий преступника у жертвы могут возникать не только телесные повреждения, но и психические расстройства. Поэтому определение степени тяжести телесных повреждений, повлекших психические расстройства (вреда здоровью от «повреждений, повлекших психические расстройства» — ПППР) является важнейшим аспектом экспертизы потерпевших. Вместе с тем необходимо отметить, что в настоящее время не разработана единая концепция по решению данной проблемы. Действующие ранее «Правила судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью» (Приложение № 2 к приказу Минздрава РФ № 407 от 10.12.96 г.) отменены, новые Правила находятся на стадии разработки. Согласно же формулировке ст. 111 УК РФ психические расстройства, возникающие вследствие противоправных действий рассматриваются как тяжкие («умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, или повлекшего ...психическое расстройство, заболевание наркоманией либо токсикоманией ...»), из этого следует, что любые психические расстройства (независимо от их глубины и продолжительности) должны квалифицироваться как тяжкий «вред здоровью», что противоречит представлениям, существующим в психиатрии и современной классификации (МКБ-10). Как замечает А.А.Ткаченко (2004), еще одной значимой проблемой проведения экспертизы по определению степени тяжести вреда здоровью является отсутствие необходимых критериев определения степени тяжести именно психических расстройств. Предлагается строить систему экспертной оценки тяжести «вреда здоровью от ПППР» с позиций единства медицинского и юридического критериев (Морозова Н.Б., 1999; Морозова Н.Б., Смирнова Т.А., Бадмаева В.Д., 2002). К медицинскому критерию следует относить широкий круг психических расстройств экзогенной природы. В первую очередь, это последствия полученных в криминальной ситуации черепно-мозговых травм (ЧМТ) с различной клиникой и динамикой травматической болезни головного мозга (ТБГМ) и психогенные психические расстройства в виде: а) острой реакции на стресс с дезорганизацией психической деятельности и нарушением прогностических функций, когда потерпевшие, в силу возникших суицидоопасных состояний могут совершать аутоагрессивные действия с тяжелыми последствиями для своего здоровья; б) различного рода психогенно обусловленных психических нарушений в рамках посттравматического стрессового расстройства и расстройств адаптации. Юридический критерий тяжести «вреда здоровью от ПППР» включает: а) «опасность для жизни» в момент причинения повреждений; б) «длительность расстройства здоровья»; в) «выраженность и стойкость нарушений адаптации» (в отличие от «утраты трудоспособности» у взрослых). Определение тяжести «вреда здоровью от ПППР» производится в рамках комплексных СПЭ. Традиционно участие в таких СПЭ судебных медиков, констатирующих тяжесть «вреда здоровью» при черепно-мозговых травмах.
Вместе с тем, разнообразие криминальных ситуаций и тех психических расстройств, возникновение которых имеет причинно-следственную связь с сексуальным насилием, диктует необходимость совершенствования методологии СПЭ по определению тяжести «вреда здоровью от ПППР» и разработки стандартов. С точки зрения вреда здоровью необходимо рассматривать расстройства психосексуального развития и половой идентификации, которые развиваются у потерпевших в результате пролонгированного сексуального насилия, а также интоксикационные расстройства различной тяжести и клинического оформления, возникающие вследствие применения преступником алкогольных напитков, лекарственных и токсических препаратов.
При освидетельствовании малолетних и несовершеннолетних потерпевших — жертв сексуального насилия наиболее предпочтительными являются комплексные психолого-сексолого-психиатрические экспертизы, что весьма плодотворно, в том числе и при определении тяжести «вреда здоровью от ПППР». При необходимости целесообразно привлечение и других специалистов: неврологов, нейрохирургов, наркологов, токсикологов. Заключение о тяжести «вреда здоровью от ПППР» следует выносить с учетом ретроспективной, презентальной и прогностической оценки психического состояния потерпевших только при достаточных объективных данных об их психическом здоровье до криминальной ситуации, на основе изучения динамики психических расстройств и привлечении при необходимости
Литература:
1. Антонян Ю.М. Насилие. Человек. Общество.//Монография, М.: ГУ «ВНИИ МВД России», 2001.-246с.
2. Асанова
3. Бадмаева В.Д. Клиника и судебно-психиатрическое значение психогенных расстройств у детей и подростков — жертв сексуального насилия: Автореф. дис...канд.мед.наук. М., 2002.
4. Гурьева В.А., Морозова Н.Б. Острые аффективные реакции у несовершеннолетних с психогенным развитием личности (клиника, диагностика, судебно-психиатрическая оценка). — Методические рекомендации. — М., 1990. —16с.
5. Кондратьев Ф.В. Деонтология в судебно-психиатрической практике. Методические рекомендации. — М., 1987.-28с.
6. Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы. — Автореф. дис. ...доктор. психолог. наук. —М., 1991.-45с.
