ПРОФИЛАКТИКА ПРЕСТУПНОСТИ

ГЛАВА 3.

Глава 3.

Возрастная характеристика

несовершеннолетних правонарушителей.

Для социальной психиатрии детей и подростков существенным вопросом является связь асоциального поведения несовершеннолетних с нарушениями развития (психическим дизонтогенезом). Концепция дизонтогенеза  и асинхроний развития ознаменовала становление в детско-подростковой психиатрии одного  из продуктивных направлений - эволюционно-онтогенетического. Понятие психического дизонтогенеза выделено В. В. Ковалевым в 1969 году  и  разрабатывается до настоящего времени многими исследователями. Причинами психического дизонтогенеза считаются патогенные факторы экзо- и  эндогенно-биологического и социально-психологического происхождения. Содержание дизонтогенеза еще окончательно не раскрыто, так как не исследованы механизмы влияния биологических составляющих через «природно-психические механизмы» на  возникновение возрастной симптоматики и переход социально-средовых составляющих через социально-психологические личностные образования в  биологические свойства. Выделение типов нарушенного психического развития шло от концепции поврежденного и  искаженного  развития  в условиях «дефекта» (Сухарева Г. Е., 1959) [86] к пониманию асинхроний развития (Кречмер E., 1927) [43] и  «дисфункций созревания» (Долецкий С. Я., 1976) как различных форм психического дизонтогенеза в широком смысле этого понятия.

Основные систематики  дизонтогенеза  основаны на принципе качества нарушенного развития и включают следующие варианты по различным  классификациям:

(1) недоразвитие (олигофрения),

(2) поврежденное развитие (т.н. «органический психосиндром», Сухарева Г. Е., 1959, Ковалев В. В., 1995) [86, 39],

(3) искаженное развитие вследствие процессуальных заболеваний,

(4) расстройства психического созревания в виде задержанного (ретардация),  ускоренного (акселерация) развития,  асинхроний созревания,

(5) дисгармоническое (диспропорциональное) развитие - аномальные варианты личности,  формирующиеся  психопатии (Гурьева В. А.),

(6) временный сдвиг на более ранние, незрелые формы нервно-психического реагирования  (временная  психическая  регрессия,  дисфункция созревания) (Ковалев В. В.).

Сравнительный анализ различных систематик показывает, что понятие дизонтгенеза является более широким, чем понятие асинхроний развития. Асинхронии развития аргументированно отдельными исследователями рассматриваются как один из типов  дизонтогенеза (Гурьева В. А.,  Семке В. Я.,  Гиндикин В. Я., 1994) [26]. При отношении различных  форм  дизонтогенеза  к  поведенческим  расстройствам, включая  противоправное поведение,  следует указать,  что особую актуальность эта проблема имеет для «задержанного», «дисгармонического» (личностные аномалии) вариантов, а также форм, связанных с асинхронией развития и дисфункцией созревания. При патологических  состояниях со смешанным патогенезом (преимущественно энцефалопатические явления повреждения), также как при «искаженном», «дефицитарном» развитии степень тяжести психического дефекта существенно ограничивает патогенное влияние социально-психологических факторов и риск формирования делинквентного, криминального поведения. В связи с качественными особенностями и тотальностью дефекта, ограниченностью диапазона дизонтогенетического психического развития при глубоких формах  недоразвития  (олигофрении); искаженном  развитии  (процессуальные, наследственные заболевания); регрессирующем развитии (текущие органические заболевания) данные  варианты психического дизонтогенеза целесообразно исключить из анализа их влияния на динамику возрастной  симптоматики, формирование личности и нарушений поведения (Вострокнутов Н. В. с соавт., 2002, 2004) [12, 14].

            Варианты дизонтгенеза с ретардацией в силу сложных, динамических взаимоотношений  между явлениями «повреждения» и «задержанного» развития предрасполагают к   возникновению широкого спектра нервно-психических расстройств (церебральных, конституциональных, психогенных) и аномально-личностных свойств. Показано, что выраженность нарушений поведения не имеет прямой коррелятивной связи с тяжестью психической патологии. При психоорганической симптоматике поведенческие нарушения чаще представлены гиперкинетическими расстройствами, постоянно сочетаются с импульсивным нарушением регламентированных правил. Более постоянный и полиморфный характер поведенческие нарушения, включая повторяющиеся асоциальные действия, имеют в случаях преобладания в структуре психоорганических расстройств явлений органического инфантилизма и патохарактерологических радикалов (психопатоподобных) синдромов.

После работ J. Bowlby (1979), в формировании задержанного психического развития большое значение стали придавать нарушениям социализации ребенка, связанным с депривационными влияниями, а также с явлениями социальной изоляции при интернатном содержании в раннем детском периоде. При депривационном типе социогенного дизонтогенеза возникают своеобразные явления парциальных «выпадений» психического развития с отсутствием социально-психологических  условий  для  последующего формирования личностной активности. При этом варианте парциальной ретардации может отмечаться психическая незрелость, сочетающаяся с задержкой созревания эмоциональных,  речевых, интеллектуальных процессов. Это сопровождается специфическими нарушениями поведения конформно-зависимого типа, отклонениями поведения, обусловленными «социальной инфантилизацией», а также расстройствами поведения, связанными с психической регрессией. Например, в подростковом возрасте описаны  характерные для детского периода реакции отказа, пассивного протеста с «аддиктивным» поведением (токсикоманические эпизоды, аутоагрессия, устойчивые патологические привычки).

Достаточно большое значение уделялось анализу поведенческих расстройств  при различных этиопатогенетических и синдромальных вариантах инфантилизма (конституциональном, органическом, социо-культуральном, соматогенном). Стереотип поведения, как правило, отражает выраженный эгоцентризм, малую мотивированность поступков, быструю смену настроеня, ведущий мотив удовольствия, неспособность сдерживать намерения. Отмечено различие поведенческих реакций  и уровня социальной дезадаптации в зависимости от того, входят ли явления инфантизизма в  структуру  психоорганического, психоэндокринного синдрома или сочетаются с клиническими вариантами формирующихся психопатий,  или выступают как кризовый тип пубертата (Семке В. Я., 1988, Гурьева В. А., Гиндикин В. Я., 1968, 1999) [22, 19]. Выраженные полиморфные поведенческие расстройства наблюдаются при диспропорциональном, дисгармоничном варианте дизонтогенетического развития. Особенно высокий риск поведенческих нарушений отмечен при преждевременном половом созревании в сочетании с психической парциальной ретардацией. Наиболее динамичными и функциональными вариантами асинхроний развития, устойчиво связанными с поведенческими расстройствами, большинство исследователей считает психогенно обусловленные нарушения - патохарактерологические реакции психогенные развития личности, патохарактерологические формирования личности, а также пограничные непатологические  варианты дисгармонии личности, так называемые акцентуации характера (Leonhard  K., 1981) [48].  С  этой группой психических расстройств и патологических нарушений поведения наиболее тесно связаны различные формы  психогенной  травматизации.

 Гетерохронность основных составляющих возрастного развития: соматофизического,  психосексуального  и  психосоциального может протекать поступательно или скачкообразно, с резко выраженной дисгармоничностью и диссоциированностью (Kretschmer E., 1927) [43]. Определенную роль в оформлении внешней картины этого процесса играют нарушения соматофизического созревания, обусловленные минимальными последствиями перенесенных вредностей перинатального и раннего постнатального периодов (ранняя резидуально-органическая церебральная недостаточность). В результате потенцирующего влияния биологических предпосылок в пубертатном периоде нарастает высокий риск наклонности к психическим расстройствам, различным формам личностной аномальности с социальной дезадаптированностью.

Пубертатный период большинство исследователей рассматривает как кризовое состояние в связи с резким усилением гетерохронности общего созревания, полового метаморфоза и психосоциального личностного развития. Его клинически выраженные варианты несомненно указывают на дисгармоничное или асинхронное развитие.  По Л. С. Выготскому (1930) [17] становление человека как индивида и личности предполагает взаимодействие двух относительно автономных, но неразрывно связанных рядов развития - натурального и социального. К началу пубертатного кризового периода складывается своеобразная социальная ситуация развития. Ее ведущим психологическим  содержанием является в препубертате преодоление зависимости от семьи, а ведущим психологическим новообразованием  выступает личностное  самоопределение  подростка.

Психологическое содержание пубертатного криза составляет:

(1) ослабление эмоциональных связей и зависимости от родителей  и семьи;

(2) формирование собственной идентичности, личного, инициативного «Я»;

(3) обретение автономности со способностью предвидеть последствия своих действий и принимать ответственность за свои поступки.

 Процесс этот происходит неравномерно и наиболее удачной периодизацией до настоящего времени остается выделение периода психической нестабильности (негативная фаза 11 - 14  лет)  и периода стабилизации (позитивная фаза 15 - 17 лет).

Внешним проявлением, способом реализации психологической перестройки отношений и иерархии ценностей в пубертате являются достаточно полно описанные поведенческие реакции подросткового периода. Это реакция эмансипации (сепарации); реакции группирования, преимущественно связанные с первой «негативной» фазой, выражающие рост эмоциональной независимости от родителей и семьи с доминированием значимости групповых правил и ценностей;  реакции «хобби» - увлечения;  реакции, обусловленные психосексуальной ориентацией, преимущественно выявляющиеся в «позитивной» фазе пубертата и отражающие становление индивидуального и автономного личного «Я» подростка (Э. Эриксон) [94].

Забвение прежних интересов, эмоциональный и поведенческий негативизм, оппозиционность и отрицание ценностей родителей лишь условно называются «негативной фазой», поскольку без эмоционально-личностного и поведенческого противопоставления в этой фазе невозможно последующее личностное самоопределение. Социально-этнографические, транскультуральные исследования показывают, что в выраженности поведенческих, негативистических проявлений первой фазы часто решающее значение имеют не биологические предпосылки, а социально-психологические факторы, например, семейные установки, особенности социального отношения к подростку. Это следует иметь в виду при оценке данных о высокой частоте девиантного  и  делинквентного поведения в пубертате, особенно в негативной фазе, которая иногда расценивается  как «антиобщественная фаза развития».

В большинстве исследований поведенческие расстройства в пубертате  связывались  прежде всего с особенностями эмоционально-волевой сферы: эмоциональная неустойчивость, повышенная возбудимость, противоречивость чувств и отношений, импульсивность и личностная незрелость с ситуативным характером мотивации, недостаточной критичностью. Наиболее выраженные, утрированные реакции эмансипации описаны, когда строго регламентированный распорядок жизни сменяется отсутствием контроля,  например,  при выпуске из учебного заведения, побеге из интерната, изменении состава семьи, а также при сохранении подавляющей семейной опеки в подростковом возрасте. Реакции эмансипации  постоянно консолидируются с реакциями отрицательного группирования и это рассматривается как один из мощных социально-психологических каналов, которые переводят девиантное поведение в противоправное. Это связывается с тем, что именно с отрицательным лидером, групповыми нормами часто задается «групповой стиль делинквентного  поведения,  алкоголизации  и наркотизации» (Личко А. Е.) [49]. Особенности агрессивно-насильственного отношения к подросткам из других групп и территорий провоцируют групповые формы насилия с выраженной жестокостью. Реакции увлечения, как правило, являются фактором противодействющим генерализации девиаций поведения. Из различных форм отклоняющегося поведения  с  «подростковым  психологическим комплексом» связывались побеги из дома,  бродяжничество, агрессивно-насильственное и сексуально-девиантное поведение, ранняя алкоголизация  и  употребление наркотиков (Гульдан В. В., 1983, 1986) [20, 21].

В связи с тем, что важнейшим психологическим образованием в подростковом  периоде является формирование личностных структур, отдельные формы асоциального  поведения  могут  быть обусловлены выявлением  в пубертатном периоде акцентуаций характера. Девиантное и делинквентное поведение, связанное с «психологическим  подростковым  комплексом» и акцентуациями характера, выявляемыми в пубертатном периоде, в большинстве случаев относится к непатологическим девиациям поведения. Заострившиеся особенности характера в пубертате при воздействии средовых, психогенных факторов часто формируют транзиторные отклонения в поведении и нарушения адаптированности. При этом  акцентуированные личностно-характерологические особенности могут определять мотивацию  и направленность делинквентных проступков. На данном основании выделялся конформно-неустойчивый тип делинквентности  (неустойчивый,  конформный  тип акцентуации);  агрессивно-защитный тип делинквентности (эпилептоидная акцентуация);  оппозиционный  тип (истероидная акцентуация).

Важнейшим признаком патологического девиантного и делинквентного поведения в подростковом  возрасте считается выявление в пубертате мозаичных, аномальных черт темперамента,  нарушений аффективности и влечений,  составляющих основу  определенных патохарактерологических симптомокомплексов. В связи с этим роль дисгармонического пубертатного криза в провоцировании делинквентного поведения оценивалась преимущественно при значительной выраженности оппозиционно-вызывающего поведения в  сочетании  с  радикалами повышенной аффективной возбудимости, эмоционально-волевой  неустойчивости,  истероидности.

В судебно-психиатрической практике проводился анализ связи между дисгармоническим пубертатным кризом и криминальным поведением.  Показано, например, что к клиническим критериям тяжести дисгармонического  пубертатного криза, определяющим невменяемость при совершении общественно опасных действий,  следует относить:

(1) частые и неадекватные возрастные реакции протеста,  носящие патологический характер;

(2) растянутость «негативной» фазы с признаками утрированного «психологического криза созревания», появлением черт гебоидности в поведении;

(3) незавершенность процессов созревания в периоде «позитивной» фазы;

(4) брутальность и некоррегируемость аффектов с чертами жестокости в реагировании при реализации мстительных действий;

(5) признаки декомпенсации («психопатический криз») в пубертате с выраженной дезадаптацией и  некоррегируемостью поведения (Гурьева В.А., с соавт., 1996, 1998) [61, 62].

  Ряд исследователей   выделяет  «патологический  пубертатный криз» как патологическое состояние, манифестирующее в подростковом  возрасте при некоторых аномальных процессах и состояниях. Особое место в этой группе занимают синдромы, психопатологическая структура которых представляет болезненно искаженные особенности  пубертатного  психологического комплекса (гебоидные расстройства). Некоторые авторы считают, что гебоидные симптомокомплексы,  несмотря на то, что являются личностными (психопатоподобными), по существу определяются такими облигатными психопатологическими нарушениями как выраженные расстройства  аффективности, нарушения в сфере влечений, гротескно утрированные проявления пубертатного криза (Личко А. Е., 1983) [49].

Поведенческие расстройства являются облигатным признаком пубертатного периода. Косвенно они свидетельствуют о кризовом варианте течения.  При их характеристике крайне важна социально-психологическая оценка динамики  микросоциальных,  семейных  отношений.  Наиболее значимыми являются вариант пубертатного криза, который протекает с  «психологическим подростковым комплексом» и дисгармонический вариант с аномально-личностными формами реагирования. Из форм гебоидного синдрома ведущее значение имеет вариант,  развивающийся на  «патологической  почве»  с  утрированно  усиленными признаками «подросткового психологического комплекса» при отсутствии постоянных нарушений психотического уровня. Важными являются также указания на то, что гебоидные расстройства на первом этапе подросткового периода могут быть нозологически малоспецифичными, что требует разработки критериев многомерной оценки патологии поведения при этих  симптомокомплексах,  в  частности, формирующихся при ранних органических поражениях головного мозга и органических психопатиях (расстройствах личности).

В связи с изложенным, чем младше исследуемый  пациент с нарушениями поведения,  тем более тщательной и углубленной должна быть его характеристика по оси дизонтогенетического  аспекта нарушений.  Дизонтогенетический уровень анализа должен быть представлен в многомерной оценке и в систематике патологических форм делинквентного поведения детей и подростков. В связи с этим анализ возрастного фактора в формировании противоправного поведения приобретает исключительно важное значение.

*          *          *

Статистический и криминологический анализ преступности за 2000-2003 гг., проведенный в МВД РФ, убедительно продемонстрировал, что в то время, как общие показатели криминальной активности в России имеют устойчивую тенденцию к снижению, число правонарушений, совершенных несовершеннолетними, растет в среднем на 15% ежегодно. Сегодня каждое десятое преступление в России совершается несовершеннолетними либо с участием несовершеннолетних (Долгова А. И., 2003) [44].

Целью данной части нашего исследования явился анализ социальных факторов, приводящих к росту числа преступлений в подростковой и молодежной среде, выявление социальных закономерностей и внутренних связей, обеспечивающих рост числа правонарушений, совершенных лицами, не достигшими 18 лет. В настоящем исследовании при статистическом анализе ведущим показателем был выбран возрастной параметр для оценки динамики становления факторов, провоцирующих криминальное поведение. С учетом возраста несовершеннолетние правонарушители были разделены на три группы: 1 группа – несовершеннолетние в возрасте от 10 до 12 лет (40 человек), группа 2 – от 13 до 14 лет (108 человек), группа 3 – старше 14 лет (50 человек) (часть несовершеннолетних не включались в исследование в связи с неопределенным социальным статусом). Группы сравнения, сформированные по тому же принципу, составили 47, 43 и 26 подростков соответственно.

Средний возраст по группам составил 11,6; 13,5 и 15,5 года (в группах сравнения – 11,6; 13,5; 15,4 года соответственно). Преобладали мальчики (100; 96,3; 83,3% по группам соответственно, в группах сравнения – 89,4; 90,7; 96,2%, различия не достоверны). Большинство подростков проживали в городах (доля сельских жителей составила по группам 12,5; 15,7; 16,7%). Среди подростков-правонарушителей высоким был показатель сиротства (9,4; 21,3;, 16,7%). Состав семей несовершеннолетних по группам отражен в таблице 3.1.

Наибольшее социальное неблагополучие установлено в семьях несовершеннолетних правонарушителей в возрастных группах 10-12 и 13-14 лет. В основном это подростки из многодетных семей, как правило, средние и младшие дети. Очевидно, что в данном случае мы имеем дело с деградацией семьи, как таковой, когда изначально социально адаптированная семья разрушается, что сказывается прежде всего на средних, и в меньшей степени – на младших детях. В подобных семьях старшие дети успевают вырасти в условиях относительного благополучия, средние рождаются и воспитываются в период семейного кризиса, младшие рождаются непосредственно перед распадом семьи, как социальной структуры, часто заботу об их воспитании берет на себя государство. Подобная динамика отчетливо прослеживалась во всех нозологических группах несовершеннолетних, особенно ярко проявляясь среди подростков с умственной отсталостью. Судя по тому, что эта особенность проявилась при возрастном анализе, проблема носит общий для всех неблагополучных семей социальный характер.

Отношения с членами семей у подростков, проживающих в семьях, носили, как правило, негативный характер. Хорошие отношения с отцом имели 25,0; 30,5; 36,1% несовершеннолетних правонарушителей в группах 1–3 соответственно, в то время как в группах сравнения этот показатель составил около 50%. На хорошие отношения с матерью указывали 50,1; 40,7; 58,3% подростков в группах 1–3, в контрольной группе этот показатель составил 76,6; 90,7; 80,8% (различия статистически достоверны, t ³ 2, р £ 0,05). Плохие, нетерпимые отношения со всеми без исключения членами семьи установлены соответственно у 37,5; 37,0; 22,2% лиц, в контрольной группе данный феномен не отмечался. Характер воспитания в семьях отражен в таблице 3.2. Обращает на себя внимание преобладание в контрольных группах обычного, очень строгого воспитания и гиперопеки, а в семьях несовершеннолетних правонарушителей – гипоопеки и отвержения.

Таблица 3.1. Состав семей несовершеннолетних правонарушителей         

* – достоверное отличие от группы сравнения (t ³ 2, р £ 0,05)

Вероятно, любая семья развивается на протяжении нескольких поколений по приблизительно схожему сценарию: первые поколения закладывают базис семейного благополучия, формируют традиции, структуру внутрисемейных отношений. Впоследствии из поколения в поколение в семье хранятся их вещи, становящиеся реликвиями. Следующие 2-3 поколения демонстрируют социальный рост: из поколения в поколение растет достаток, уровень образования детей, семья перемещается в высокие социальные слои. Затем происходит кризис, крах семейных устоев, распад социальной структуры. Род прерывается (О. Шпенглер, 1923) [91]. Подобный цикл развития семьи может быть нарушен внешними форсмажорными факторами (войнами, несчастными случаями, преждевременной смертью) либо внутренними факторами. Ведущим из внутренних деструктивных факторов является в нынешних социальных условиях, вероятно, алкоголизм у членов семьи, особенно - среднего, наиболее социально активного и трудоспособного поколения (рисунок 3.2).

            Большинство несовершеннолетних правонарушителей подвергались (в семье и вне семьи) различным формам насилия. Парадоксальной является ситуация, что вне семьи, в условиях проживания на улице, на вокзале, в полукриминальных молодежных сообществах, многие из несовершеннолетних сталкивались с более низким уровнем насилия. Вероятно, именно поэтому часть из них убегали из дома, бродяжничали, зарабатывали себе на жизнь попрошайничеством и воровством. Особенно это проявилось среди самых младших несовершеннолетних правонарушителей в группе 1. Высокий уровень физического насилия в семье в контрольной группе вызван широкой практикой физических наказаний, распространенных даже в социально-благополучных семьях. По отзывам многих родителей, они воспринимают физические наказания как часть традиционного (некоторые уточняли – «православного») воспитания, эффективного воздействия на подростков. Высокий уровень сексуального насилия вне семьи в старших группах несовершеннолетних правонарушителей – результат занятия проституцией, оказания единичных «сексуальных услуг». В подростковой среде отсутствует предубеждение в отношении проституции, занятие проституцией воспринимается в качестве естественного способа заработка.

Таблица 3.2. Характер воспитания в семьях несовершеннолетних (в %)

* – достоверное отличие от группы сравнения (t ³ 2, р £ 0,05)

            Образовательный уровень у несовершеннолетних правонарушителей был значительно ниже, чем в контрольных группах, в которых все подростки имели образование, соответствующее возрасту. Многие подростки, формально закончившие 7–8 классов, имели запас школьных знаний на уровне начальной школы. В соответствии с данными таблицей 3.4. следует отметить ухудшение образовательной ситуации в младших группах несовершеннолетних правонарушителей в сравнении с группой 3. В большинстве случаев доминирует тенденция к получению несовершеннолетними только начального образования (навыки чтения, счета, письма).

Таблица 3.3. Насилие над несовершеннолетними (в %)                                                                    

* – достоверное отличие от группы сравнения (t ³ 2, р £ 0,05)

** – достоверное отличие семейного и внесемейного насилия (t ³ 2, р £ 0,05)

Таблица 3.4. Уровень образования несовершеннолетних правонарушителей (в %)                                

При сравнении образования и других показателей социального статуса, проведенных методами корреляционного и кластерного анализа, выявлен ряд закономерностей в ходе получения образования подростками различных возрастных групп. Кластерный анализ свидетельствует о том, что образовательный процесс проходит через три этапа: успеваемости, кризиса, обрыва. Их динамика по группам 1–3 приведена на рисунке 3.1.

Подростки, наблюдавшиеся нами в возрасте 15-16 лет в основном успешно обучались в школе в младших классах школ; к 5-6 классу их успеваемость начинала снижаться, в 7-8 классе они продолжали числиться среди учащихся, хотя реально многие вовсе не посещали школу, после 9 класса они получали аттестат о неполном среднем образовании. Реально у этих лиц уровень школьных знаний соответствовал 4-5 классу.

Подростки, наблюдавшиеся в возрасте 13-14 лет, в 6,5% случаев не посещали школу совсем. Большинство из них успешно обучались в начальной школе, однако их успеваемость резко снижалась в 3-4 классах, а в 5-6 классе они бросали учебу. Их уровень знаний приблизительно соответствовал 3 классу.

Подростки, наблюдавшиеся в возрасте 10-12 лет, в 12,5% случаев не посещали школу совсем. Большинство из них формально закончили 3-4 класса, затем бросили школу. Их образовательный уровень ограничивался элементарными навыками чтения, счета, письма.

Как следствие подобного развития событий в семье и школе среди подростков-правонарушителей отмечался рост криминального поведения. Лишь незначительная часть несовершеннолетних добывали себе средства к существованию трудом, большинство – попрошайничеством и совершением криминальных действий. Источники доходов несовершеннолетних в группах 1–3 отражены в таблице 3.5.

Рисунок 3.1.             Динамика образовательного процесса

в группах несовершеннолетних правонарушителей.

Таблица 3.5. Источники доходов несовершеннолетних правонарушителей (в %)                                   

* – достоверно отличается от других источников дохода (t ³ 2, р £ 0,05)

            Высокий уровень алкоголизма родителей в семьях несовершеннолетних прямо также коррелировал с возрастом начала употребления  алкоголя и других психоактивных веществ детьми (клей, бензин, растворители). Пренатальные и ранние постнатальные факторы в совокупности с интоксикациями, травмами, социальными факторами обусловливали развитие у несовершеннолетних психических расстройств, прежде всего – личностной патологии, органических поражений головного мозга, расстройств адаптации. В результате образовывался своего рода «порочный круг», который включал в себя социальное неблагополучие в семье и школе, что вело к уходу из школы и семьи, криминализации, формированию алкогольной (токсической) зависимости, психических расстройств, личной (индивидуальной) дезадаптации. Упрощенная схема этого «порочного круга» представлена на рисунке 3.2.

В зарубежной и отечественной литературе многократно указывалось на необходимость воспитательной, профилактической и коррекционной работы с несовершеннолетними правонарушителями (Попов Ю. В., 1991, 1998; Ремшмидт Х., 1996, 1998, 2001; Гурьева В. А., 1996, 2000; Вострокнутов Н. В., Пережогин Л. О. 2002, 2003 и многие другие) [63, 61, 13]. Это положение закреплено в России и законодательно (Закон РФ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», 1999).

            Учитывая данные других исследователей, можно констатировать, что противоправное поведение подростков является специфическим этапом социальной дезадаптации. По мере взросления делинквентность закрепляется в качестве поведенческого паттерна и продолжается во взрослой жизни в форме криминальной активности. Формирование противоправного поведения обусловлено фактором ранней десоциализации (в основном за счет семейной депривации и влияния асоциального окружения). В его основе лежат механизмы депривации, конфликтно-стрессового вытеснения (отторжение от школы, социализированных сверстников) и идентификации с подражанием и фиксацией стереотипов асоциального поведения. Для комплексной оценки асоциального поведения необходимо учитывать: социальную ситуацию и десоциализирующие факторы, механизм формирования делинквентного поведения, клинические факторы, клинико-психопатологические факторы, включая возрастной и динамический аспекты, социальный прогноз. С учетом комплекса выявленных факторов реабилитационные мероприятия должны проводиться в рамках учреждений не медицинского профиля, а социального при участии врачей-психиатров в качестве консультантов.

Рисунок 3.2.             Динамика формирования социальной дезадаптации

с поведенческими и психическими расстройствами

у несовершеннолетних правонарушителей.

            В настоящее время методически апробировано 5 типов реабилитационных программ для несовершеннолетних с проблемами социальной дезадаптации (Ремшмидт Х., 2001) [70]. Они весьма удачно соответствуют социальным типам, наблюдаемым среди подростков с асоциальным поведением.

(1)  Программы творческой реализации. Их задача – демонстрация подросткам их индивидуальности и ценности для общества через творческую реализацию. Они подходят для работы с детьми с сохранным интеллектом и без выраженных нарушений внутрисемейных отношений и адресованы подросткам из благополучных семей.

(2)  Программы трудовой реализации. В рамках этих программ основной упор делается на приобретение подростками трудовых и профессиональных навыков. Они используются в работе с подростками со сниженным интеллектом и с выраженной органической церебральной патологией. При этом требуется вмешательство со стороны психиатра, который должен вести лечебную работу параллельно с программой социальной реабилитации.

(3)  Программы социальной реализации. Они наиболее оптимальны для подростков, составляющих группу риска совершения криминальных актов, которые нуждаются в вовлечении в социальные мероприятия на уровне школы, клубов по интересам, спортивных клубов и т.д.

(4)  Программы ресоциализации. Включают в себя 2 этапа. На первом этапе решаются в основном педагогические и медицинские задачи, на втором – задачи в рамках программ 1 и 2. Они целесообразны для подростков с нарушениями семейных отношений, грубой педагогической запущенностью и стойкой криминальной активностью. Следует включать в эти программы несовершеннолетних с поведенческими нарушениями, вызванными психическим расстройством. На первом этапе подростки получают лечение и приобретают навыки обучения. На втором этапе в отношении подростков с личностной патологией личности реализуется программа творческой реализации; для подростков с интеллектуальной недостаточностью – программа трудовой реализации.

(5)  Комплексные программы ресоциализации. Используются в отношении подростков, страдающих наркоманиями и алкоголизмом, осужденных к лишению свободы и отбывающих наказание.

Подробный анализ реабилитационных программ мы проведем в главе 6.

         В качестве промежуточных выводов в заключение главы можно констатировать следующее:

(1) семейная депривация – один из ведущих факторов, лежащих в основе криминальной активности несовершеннолетних;

(2) особую группу риска составляют средние дети в социально-неблагополучных семьях, чье рождение и взросление приходится на период социальной деградации семьи;

(3) в последние годы возросла социальная напряженность в семьях группы риска; об этом свидетельствует нарастание признаков социального неблагополучия среди подростков младших возрастных групп;

(4) в качестве ведущих паттернов развития психических расстройств и криминальной активности подростков следует выделить алкоголизм родителей, низкий уровень материального обеспечения, низкий уровень образования, обусловленной школьной неуспешностью, высокий уровень внутрисемейного насилия.

ПОДРОСТКОВЫЙ ПСИХИАТР НА ДОМ 773-93-06 БЕСПЛАТНЫЕ КОНСУЛЬТАЦИИ ONLINE - Задавайте вопросы!